6 ноября 2015 Министерство юстиции Российской Федерации вынесло решение о признании Научно-информационного центра «Мемориал» в Петербурге «иностранным агентом».

Этим решением нас, в частности, обязывают предварять все выпускаемые нами материалы анонсом, объявляющим, что они подготовлены «организацией, выполняющей функции иностранного агента».

НИЦ «Мемориал» заявляет, что не намерен ставить на своих материалах подобное клеймо. При этом коллектив НИЦ «Мемориал» не собирается прекращать работу, все проекты и программы будут продолжены.

Информируем всех заинтересованных лиц, что публичную деятельность, ранее осуществлявшуюся Научно-информационным центром «Мемориал», будет проводить Фонд Иофе.

Уроки Потсдама

8 мая 1945 года нацистский режим Германии капитулировал, и народы Европы получили надежду на то, что тотальное насилие как инструмент внутренней и внешней политики ушло в прошлое вместе с вождями третьего рейха, а соглашения Берлинской конференции 17 июля – 2 августа 1945 года положили основу денацификации Германии с целью возрождения страны как свободного, демократического и единого государства. Пока шли эти переговоры, в Потсдаме, неподалеку от дворца Цецилиенхоф, где заседала Большая тройка, в доме на Leistikowstrasse, 1, срочно оборудовались помещения для тюрьмы Особого отдела Советской Армии1, подразделения зловещего Министерства государственной безопасности СССР, собрата поверженного гестапо. Тезис о том, что тоталитарное зло может быть побеждено силой оружия, о чем твердила официальная пропаганда стран-победителей и что утверждает ныне экспозиция музея во дворце Цецилиенхоф2, оказался ложным. Советский режим, не менее жестокий, неправовой и беспощадный, чем гитлеровский национал-социализм, утвердился на последующие сорок лет на территории Восточной Европы. Этот очевидный факт ставит перед нами сегодня задачу выявления причин сродства национал-социалистического и коммунистического режимов и проблему сущности тоталитаризма как такового. Национал-социалистическое государство, к счастью для переживших войну немцев, было уничтожено, но яд этой гидры поразил самих победителей, уроки презрения к человеческой жизни ради достижения государством текущих политических выгод были усвоены всеми участниками войны. Взрывы атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки3, унесшие сотни тысяч жизней, выдача на расправу тысяч пленных российских казаков в Советский Союз правительством Великобритании4, многолетняя алжирская бойня, организованная правительством Франции5, антиеврейские процессы и разгромные кампании в науке и литературе, развернутые правительством СССР в 40-е годы6, и продолжение политики репрессий в отношении всего населения – все это плохо согласовывалось с объявленными целями европейской войны. Принятие Объединенными Нациями Всеобщей декларации прав человека можно считать естественной реакцией человечества на тоталитарный опыт ХХ века и его последствия, но сами причины этих явлений требуют выяснения.

Течения правого политического экстремизма, возникшие в России и в Германии в конце ХIХ века, развивались в тесном контакте, взаимно дополняя друг друга. Антисемитская доктрина, разработанная в Германии в 80-х годах прошлого века, нашла благоприятный прием в России и привела к созданию в стране «Союза русского народа» и «черной сотни», поддержанных императорской властью и ставших предтечами русского фашизма. В свою очередь, «Протоколы сионских мудрецов», знаменитая фальсификация, продукция «патриотической» русской полицейской мысли, была экспортирована в Германию, где нашла благодарную почву, послужив основой для становления идеологии раннего гитлеризма.

Левый экстремизм в виде течений революционного народничества и терроризма Народной воли возник в России в качестве антитезы правому консерватизму императорской власти. Русский большевизм соединил экстремистскую и террористическую тактику Народной воли с европейской социал-демократической доктриной, образовав, казалось бы, теоретически невозможную, специфически российскую взрывоопасную смесь. Его появление на политической сцене века исказило наступательное развитие нацистской идеи в России, а во время гражданской войны представители обоих крайних течений поначалу сошлись в схватке как политические конкуренты. Но если в стане белых были носители и иных течений политической мысли: консервативные националисты, конституционные демократы, умеренные социалисты, просто республиканцы и просто монархисты, то в стане победителей, красных, для политического разномыслия места не было. Монополия коммунистической партии на власть была объявлена абсолютной, диктатура пролетариата на деле оказалась диктатурой одной партии, затем диктатурой руководства партии, а затем диктатурой вождя этой партии. В стране сложился тиранический строй, любезный сердцам радикальных патриотов, и неудивительно, что через некоторое время сторонники русской имперской идеи потянулись в ряды попутчиков и союзников коммунистической партии как законной наследницы имперской идеи. После окончательного укрепления советского режима движение правого и левого экстремизмов навстречу друг другу стало обоюдным. Устранение инородцев из состава руководства партии и политической полиции, проведенное в 1930–1940-х годах, восстановление внешних традиций царской России (офицерского корпуса, патриотической символики и патриотической риторики), активная внешняя политика, направленная на завоевания, – все это вело к воссозданию Российской империи в формах политической диктатуры, отбросившей ограничения, наложенные на себя самодержавием конституцией 1905 года7. Единственным существенным расхождением оставался политический язык – идеология государства. Для правых марксизм-ленинизм даже в виде ни к чему не обязывающей декламации был неприемлем, они предпочитали пользоваться языком православно-монархической государственности. Однако со времени восстановления в 1943 году патриаршества и перехода от политики подавления Русской православной церкви к интеграции ее в качестве одного из государственных институтов (что в конечном счете уже в наше время привело к реставрации православия в роли государственной религии8) значение и этого существенного пункта расхождения начало ослабевать. Так что к 1945 году Советский Союз пришел сложившимся тоталитарным государством, с опытом геноцида в отношении этносов, населяющих страну (массовые депортации народов 1930–1940-х годов), готовым перенять эстафету от побежденного германского национал-социализма. Впрочем, и в самой Германии наследники национал-социалистической государственности зачастую без особых трудностей были интегрированы и использованы партийно-государственным аппаратом пролетарской ГДР.

Крушение коммунистических режимов в СССР и в Восточной Европе в 1989–1991 годах показало, что внутреннее сродство левого и правого экстремизмов имеет прочную внутреннюю основу.

Если в предшествующую эпоху мы могли наблюдать интеграцию праворадикальных элементов общества левым тоталитаризмом, то после развала коммунистической идеологии как государствообразующей системы мы видим, как леворадикальные элементы легко интегрируются в откровенно фашистские и профашистские партии и движения Германии и России. Возникшие национал-социалистические и национал-большевистские полуподпольные партии, отбросившие устарелую марксистско-ленинскую фразеологию или просто сменившие ее на язык православного или национального большевизма (как формы национал-социализма), пользуются покровительством влиятельных фигур из истеблишмента и делают свою ставку на возрастной активизм молодежи, в то время как чисто прокоммунистические партии и движения, оставшиеся верными тени Карла Маркса, привлекают в свои ряды в основном консерваторов старших поколений. В результате становится очевидным, что идеологические расхождения между левым и правым экстремизмом все это время были лишь внешним, хотя и немаловажным для хода исторических событий фактором, но что суть тоталитаризма ХХ века не сводится просто к политическим декларациям его организаторов и не может быть определена с помощью политологического дискурса.

Решение проблемы тоталитаризма следует искать, привлекая и иные научные дисциплины, и иные системы познания мира. Открытая в октябре 1997 года выставка «Тюрьма КГБ в Потсдаме. От Потсдама до Воркуты»9 совершенно независимо от замыслов ее разработчиков внесла свой особый вклад в осмысление главной трагедии ХХ века, трагедии тоталитаризма, тем, что ввела в рассмотрение зрительный ряд, преломив трагедию эпохи через зрительные образы и через судьбы отдельных людей. Уникальная особенность тюрьмы МГБ–КГБ в Потсдаме заключалась в том, что в ней содержались под арестом, как немецкие, так и русские (советские) молодые люди, арестованные потому, что коммунистический режим угадал в них действительную или потенциальную оппозицию и угрозу его ценностям. Центральной частью выставки естественным образом оказались противостоящие друг другу ряды портретов руководителей карательной машины СССР и жертв этой машины: немецких и русских юношей. Эта коллекция без долгих и трудных рассуждений открывает нам самую суть проблемы тоталитаризма, открытые живые лица жертв и мертвенные облики хозяев смерти свидетельствуют, что главная коллизия эпохи – это противостояние человеческого лица, человеческой личности и безликой государственной машины.

Опыт ХХ века доказал со всей очевидностью, что конфликт человека с государством политически неразрешим. Освенцим, Гулаг и Хиросима показали, что все основные направления европейской политической мысли зашли в тупик и разрешение конфликта человека и государства не может быть найдено на путях реформирования существующих политических систем. Выходом из этой безнадежной ситуации оказалась дефляция суверенитета государства как такового. Создание ООН и международных институтов, подписание Всеобщей декларации прав человека в 1948 году и Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в Хельсинки 1 августа 1975 года, документа, объявившего права человека экстерриториальным понятием, создание Международного суда по правам человека, признавшего право человека спорить в суде с собственным государством, – все эти акты создали правовые основы суверенитета человека как личности и как субъекта не только частного, но и международного права.

Тоталитарное сознание, в отличие от тоталитарного государства, не может быть побеждено вооруженной силой объединенных наций, как не могут быть побеждены вооруженной силой эпидемии чумы или гриппа.

Тоталитаризм является следствием инфантильной регрессии общественного самосознания, которая имеет место или в результате стагнации процесса развития общества (как это было в России) из-за отсутствия органических (исторических) внутренних предпосылок этого процесса, и этот случай, по-видимому, не имеет благоприятного прогноза, или же он отражает ситуацию временного кризиса, связанного со снижением национальной самооценки вследствие военных, экономических или внешнеполитических неудач (как это было в Германии).

Постоянный или временный отказ от права личности на самоидентификацию в пользу групповой идентичности и групповой сверхценности и создает феномен тоталитаризма. Проявления индивидуализма даже в самых примитивных формах разрушают тоталитарный воздушный замок, именно поэтому тоталитарная идеология так стремится строго нормировать, унифицировать и цензуровать массовую культуру, политическое, религиозное, бытовое и сексуальное поведение своих подданных. Действительно, индивидуализм как право на жизнь в собственных интересах, заявленный даже в самых примитивных формах, разрушает тоталитарную химеру, правда, не предлагая достойной общественной альтернативы (как мы видим это в постсоветской России), но только личностное развитие, то есть принятие при этом человеком духовной ответственности за природу и социум дает возможность выхода нации из тоталитарного плена.

Насилие над личностью всегда вызывает сопротивление, и, как мы знаем из истории ХХ века, сопротивление тоталитаризму было всегда. Это сопротивление, в основном индивидуальное и протестное, обычно носило характер отталкивания от навязанных норм социального поведения, но зачастую оно приобретало осознанный и осмысленный характер и сопровождалось формулированием политически звучащих заявлений. В этом случае мы вправе говорить о политическом сопротивлении, хотя, как правило, заявленные политические формулировки фактически отражали лишь осознание моральной неприемлемости политического режима страны и по существу не относились к сфере Realpolitik. Тем не менее это была та основа, без которой были бы невозможны никакие политические преобразования в будущем.

Для немецких юношей восточногерманский тоталитаризм воспринимался как оккупация страны иностранным государством, Россией, для советских юношей советский тоталитаризм казался результатом оккупации России коммунистическим режимом. В обоих случаях зло воспринималось как внешнее и навязанное народу; поиск внутренних причин в идеологии сопротивления был непопулярен (кроме чисто религиозных кружков, в которых зло коммунистического режима рассматривалось как наказание за грехи народа). Прекращение оккупации в обеих странах показало, что торжество тоталитаризма не сводится только к внешним причинам, а имеет и внутренние основания, требующие работы по их преодолению. Молодые люди (немецкие и советские), бросившиеся в сражение с тоталитаризмом, как с чудовищем, не имеющим морального оправдания, не победили и не имели шансов победить, их борьба была политически безнадежной и почти самоубийственной. Значение их дела было в другом, они были хранителями политической морали нации, то есть того качества, без которого невозможно возрождение здоровой жизни социального организма после неизбежного отмирания тоталитаризма, отравленного своими собственными ядами (через самоуничтожение и деградацию тоталитарной элиты). Степень этого духовного сопротивления и определяет будущее страны, пережившей тоталитаризм, суждено ли ей переболеть и выздороветь, или, если силы сопротивления были слабы, смерть тоталитарного государства должна будет сопровождаться одновременной гибелью и распадом национального организма. Этот процесс мы наблюдаем в сегодняшней России.

Опыт сопротивления, к сожалению, оказался не усвоен ни российским, ни германским обществом, и то возрождение тоталитарного наследия, которое мы наблюдаем спустя десять лет после, казалось бы, необратимого крушения коммунистического монстра, доказывает это. Переход от национального социализма к социально ориентированному национализму, явившийся сутью так называемой «перестройки» в России и некоторых других странах – наследниках бывшего СССР, не предполагал существенной смены правящей элиты и действительного осуждения практики политического террора предшествовавшего режима (за исключением того, что юриспруденция называет «эксцессами исполнителей» и притом давних времен). Для ряда стран Восточной Европы, ставших жертвами длительной оккупации, освобождение от режима национального коммунизма было затруднено дефицитом неангажированной национальной интеллигенции, хозяйственных и политических руководителей. Процессы люстрации, необходимость в которых казалась очевидной, были поспешными и недостаточно правовыми. Только одна страна из мира, зараженного коммунизмом, могла провести процесс очищения общества от тоталитарного наследия юридически безупречно и без оглядки на политическую злобу дня. Этой страной была Германия, и эту миссию она не выполнила. Сегодня трудно сказать, сколько жертв коммунизма в мире смотрело на Запад в тщетном ожидании нового Нюрнбергского процесса, который бы навечно осудил коммунистический режим, как первый Нюрнбергский процесс навечно осудил национал-социализм. Этого не произошло10, и на время затаившиеся коммунистические функционеры и офицеры тайной полиции подняли голову и бросились снова к вершинам власти, уже ничего не стыдясь и только бравируя своими прошлыми заслугами. Фемида просвещенной и демократической Германии не нашла оснований для осуждения палачей немецкого народа, так почему российская Фемида должна быть строже к палачам России, а югославская Фемида – к палачам Югославии?

И потому не нужно было долго ждать наступления того времени, когда мир окажется перед проблемой появления новых, уже посткоммунистических тираний, социалистическо-националистических по форме и тоталитарных по сути, теперь уже навсегда уверовавших в свою будущую безнаказанность. История цивилизации свидетельствует, что в борьбе с тираниями, угрожающими человеческому роду, люди бывает что и позволяют тираноборцам переступать через нормы права. Стоит вспомнить, как сдержанно промолчал наш мир, когда армия коммунистического Вьетнама, далеко не самого либерального политического режима, вторглась на территорию Кампучии и уничтожила бесчеловечную власть истинно коммунистических красных кхмеров, существование которой на нашей земле не могло быть терпимо11.

Однако суд – более эффективное и более убедительное средство, чем прямое насилие, тем более государственное. И, может быть, если бы в 1990 году были осуждены в Берлине (или в Нюрнберге) руководители ГДР, то в 1998 не нашлось бы в Западной Европе столько критиков «Черной книги коммунизма», защитников коммунистической мечты реального социализма12, а в 1999, может быть, и не пришлось бы той же Западной Европе бомбить наследников коммунистической идеологии и практики в Белграде, потому что никакого Милошевича у власти могло тогда и не быть. Но суда не было, и европейское общественное сознание вернулось к заблуждению более чем полувековой давности, к убеждению, что тоталитарное зло может быть побеждено силой оружия. Опыт второй мировой войны, свидетельствующий, что яд побежденного тоталитаризма поражает самих победителей, оказался не воспринят, и урок, преподанный Потсдамом, оказался невыученным. А казалось бы, это так просто. Стоит лишь войти в дом на Leistikowstrasse, 1.

Сентябрь 1998 – апрель 1999

Сноски

1. Тюрьма КГБ в Потсдаме (Ляйстиковштрассе, 1); здание построено в начале ХХ века, принадлежало Евангелическому Обществу помощи, в 1945 перестроено под следственную тюрьму, здесь содержались советские и немецкие граждане по обвинению в шпионаже или антисоветской агитации, после приговора их переводили в лагеря (восточной Германии и Советского Союза). Последняя партия немецких заключенных – после восстания 17.06.1953. Позднее здесь содержались советские солдаты срочной службы (военный городок №7). В начале 80-х здание использовалось как военный склад. Официально передано г.Потсдаму 15.08.1994, с весны 1995 возвращено Евангелическому Обществу, сохранено как тюремное, частично музеефицировано. 

2. Potsdam, Am Neuen Garten, постоянная выставка, посвященная Потсдамской конференции. 

3. Атомные бомбардировки городов Японии Хиросима (6 августа, убито и ранено свыше 140 тыс. человек) и Нагасаки (9 августа, убито и ранено около 75 тыс. человек) проведены ВВС США (приказ президента Г.Трумэна) после получения отказа на ультиматум от 28.07.1945 с требованием безоговорочной капитуляции Японии. 

4. 28 мая – 5 июня 1945 в окрестностях Лиенца (Австрия) из британской зоны оккупации в руки советского командования правительством Британии было передано 40–45 тысяч казаков и членов их семей, отступавших с немецкими войсками; все они были репрессированы. 

5. В ходе колониальной войны в Алжире (1954–1962) погибло 17 тысяч французских солдат, 3 тысячи колонистов и около 300 тысяч алжирцев. 

6. Политические преследования евреев в СССР начались в 1943, с 1948 носили массовый характер (кампания борьбы с «космополитизмом», дело Еврейского антифашистского комитета (1947–1952), подготовка «дела врачей» (1952–1953). 

7. Манифест 17 октября 1905 «Об усовершенствовании государственного порядка» подписан Николаем II; ограничивал самодержавную власть, предусматривал создание Государственной думы – избранного законодательного органа; гарантировались основные гражданские права и свободы, включая право на создание политических партий, вплоть до Февральской ре- волюции 1917 политическая жизнь страны базировалась на его положениях. 

8. Патриаршество, формально не прерывавшееся, фактически восстановлено в сентябре 1943 на приеме у Сталина митрополитов Сергия (Страгородского), Николая (Ярушевича) и Алексия (Симанского) в присутствии Г.М.Маленкова и Л.П.Берии. 08.09.1943 на Архиерейском Соборе митрополит Сергий (Страгородский) избран Патриархом Московским и всея Руси (интронизация 12.09.1943). 

9. Выставка «Von Potsdam nach Workuta» («От Потсдама до Воркуты») подготовлена Берлинским «Мемориалом» и НИЦ «Мемориал» (СПб.) при содействии Heinrich Boell Stiftung, развернута в здании бывшей тюрьмы. Откр. 05.10–09.11.1997, 05.05.2000–11.2000, и далее ежегодно. 

10. Юридическое преследование руководителей ГДР и лидеров КПГ в 1990-е носило ограниченный характер как по сути обвинения, так и по кругу привлеченных лиц (дело Эрика Хонеккера, 1990–1993; дело Эгона Кренца, 1995; и др. проведены на основании действующих законов ФРГ по обвинению в убийствах беглецов из ГДР). 

11. «Красные кхмеры» – вооруженное формирование представителей коренной народности Камбоджи маоистской ориентации под руководством Пол Пота – находились у власти с 1975, уничтожили около 2 млн. чел. В 1978 на территорию Кампучии введены войска Вьетнама при поддержке СССР, в январе 1979 установлено правительство Народной Республики Кампучия под контролем Ханоя, до 1998 продолжалась партизанская война. Национальная ассамблея Камбоджи 11.07.2001 приняла законопроект, позволивший сформировать Международный Трибунал для проведения суда над лидерами «красных кхмеров», виновными в массовых убийствах в период своего правления. 

12. «Черная книга коммунизма» под ред. французского историка Стефана Куртуа: Le Livre noir du communisme. Crimes, terreur et repression. Paris, 1997; первое издание в Германии: Courtois, Stephane (Hrsg.). Das Schwarzbuch des Kommunismus: Unterdruckung, Verbrechen und Terror. Piper Verlag GmbH, Munchen, 1998., в течение 7 месяцев выдержала 10 изданий. В России: Черная книга коммунизма: преступления, террор, репрессии. – М., 1999. – итоговое исследование преступлений, совершенных во имя коммунистической идеологии. Вызвала бурную дискуссию во Франции, в Германии. В России и на Украине «Черная книга» широкой дискуссии не вызвала. Публикации против Черной книги: Un pave dans l’histoire: le debat francais sur Le Livre noir du communisme. Paris, 1998; Jens Mecklenburg, Wolfgang Wippermann. «Roter Holocaust»?: Kritik des Schwarzbuchs des Kommunismus. Hamburg, 1998; Horst Moller (Hg.). Der rote Holocaust und die Deutschen: Die Debatte um das «Schwarzbuch des Kommunismus». Munchen, 1999; Коммунизм, террор, человек: Дискуссионные статьи на тему «Черной книги коммунизма» / Пер. с нем. Киев, 2001.